Шпилли-Вилли

Воспитание Лилит. Часть 5

- Конечно, можно будет! И от наших с мамой мужей тоже вы с той девочкой сможете родить, если захотите... Потом мы разберемся... Так вот, я не закончила... Мама твоя забеременела, но скрывала все. Сначала не знала, потом не понимала, а потом испугалась. Все вскрылось лишь тогда, когда живот стал совсем большим. Тогда родители твоей мамы очень разозлились, запретили ей дружить со мной, и переехали с ней в другой город. А потом мама твоя с ними поругалась и переехала обратно, и мы с ней снова стали подружками недавно... А как же иначе?! Ведь я тоже немножко участвовала в твоем зачатии, и мама моя... Значит мы все - родственники!

- А где сейчас твоя мама?

- У себя дома. Она живет в соседнем городе, совсем рядом. . Только она уже не принимает клиентов и ебется, как и мы с твоей мамой только для удовольствия...

- А те с ней ебешься?

- Конечно, зая. И мама твоя тоже... и...

- А я буду?

- Вот я ж и хотела сказать, что скоро и тебя с ней познакомим. Будем иногда в гости ездить или она к нам будет приезжать с твоей мамой. А когда мы с твоей мамой найдем себе мужей, моя мама подарит нам всем вместе большой дом, чтобы мы могли там все вместе поместиться и развратничать с комфортом. Строительство дома уже заканчивается... Ладно, мы заболтались совсем, а я уже не могу... Ты так меня раздрочила, что я уже дрожу вся... Ну, давай, зая... ублажи мою пизду язычком, как я ублажила твою...

Я склонилась на Ниныным гладко выбритым лобком, примериваясь, с чего начать, но она не позволила мне долго размышлять. Ее руки вплелись в мои волосы на голове и подтолкнули к разверзшейся подо мной, пышущей жаром и похотью, взрослой, покрытой морщинками и складочками, своей пизде... Все это для меня было ново... Я дрожала от общего возбуждения. Из-за этого весь процесс нашего второго с Ниной соития как-то спрессовался во времени и представлял собой ряд наиболее ярких ощущений... Чуть кисловатый привкус нежного горячего, трепещущего влагалища, влага, которую я размазывала по ее пизде и своему илицу, набухшую твердость довольно большого ее клитора, ее беспрерывные вздохи, стоны, вскрики, матерные и обычные, слившиеся в длинный речитатив...

- О, моя лапонька... Какой у тебя язычок... О-ох, блядь... Мммм... Лиличка-пиздолизочка, моя сладенькая... Девонька моя... О-ох, блядь! ... Да... Да-а-а... Во-от та-ак... Да... В пизду... В пизду... Глубже... А-ах-х! ... Еще... О-о... Бля-а-а-д-дь... Девочка моя... Стервочка моя... О-о-о... Блядиночка моя... Мммм... Еби... . Еби меня... Еби, еби мою пизду... Мммм... Своим язычком... Своим носиком... . О-ох, бля-а-ад-дь, как хорошо с тобой... Лиличка! ... Солнышко моё маленькое! ... А-ах... Как же я тебя люблю! ... О-о-о... Обожаю тебя... Маленькая моя мучительница! ... Так... Так... Мучай своим язычком... Мою пизду... Мой клитор... Да! ... Да-а-а... А теперь во влагалище... О-о... Солнышко мое... Что ты... Со мной... Дела-а-ешь... . О-о-о... Сейчас ты... Увидишь... Как... Кончает... Взрослая... Тетя... Ты только не останавливайся Да! Да! Ой блядь блядь блядь Мммм О-ох блядь О-ох Пиздеццц...: Ты-ы-ы... Ты-ы-ы... Моя-а-а-а... Мале-енькая-а-а-а... Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! А! А!!

А! А! ... .

Она кончала долго и бурно, извиваясь всем телом, выгибаясь и поднимая бедра навстречу моему лицу и языку. Потом она обмякла и мы лежали некоторое время, стремясь выдохнуть из себя бушевавший внутри жар. Так прошел первый день моей новой, развратной жизни. И дальше такие дни пошли один за другим. Я все время узнавала что-нибудь новое и для меня интересное.

***

К маминому приезду мы с Ниной приготовились заранее. Подготовили и сложили на полочки одежду и картинки, приготовленные блюда и купленное шампанское. Свечи вставили в подсвечники и задвинули до поры до времени за телевизор. Сами оделись в обычные халатики. Когда мама зашла, мы изобразили умеренную радость с обычными поцелуями. Даже я заметила, как мама бросала на Нину взгляды полные вопроса, но та делала вид, что или не замечает их или ничего не понимает. Наконец, мама отчаялась и даже как то погрустнела. Мне стало ее жалко, и я уже хотела сказать что-нибудь такое, чтобы мама поняла, что все уже случилось, что я уже все про нее и Нину знаю, что мы с Ниной уже любовницы, и я не дождусь, когда узнаю маму так же близко, как и Нину. Но Нина так грозно на меня посмотрела. Не по настоящему, конечно, и поэтому мне стало смешно. Чтобы мама ничего не заметила, я повернулась к ней спиной и направилась в сторону кухни. Справившись с душившим меня приступом смеха, я обернулась. Мам!

а смотрела в мою сторону с сожалением. Она вздохнула и сказала:

- Ладно, пойду приму ванную, а то сутки в поезде... у-у-у...

И она, оставив сумку, пошла в ванную.

Вот теперь мы с Ниной и развернулись: расставили на столике в спальне блюда, тарелки и вилки бокалы и шампанское в ведерке, поставили и зажгли свечи, сняли со стен висевшие там обычные картины и заменили их на подготовленные заранее порно-картины, отображающие всевозможные примеры разврата, включая зоофилию и детское порно. Потом мы с Ниной переоделись в подготовленные и сложенные на полках откровенные наряды. На Ниночке оказались черные чулки, которые крепились резинками к такому же кружевному поясу, а на мне - белые чулки, белый пояс, фата и подвенечные перчатки - такие длинные, без пальцев, а только с петелькой для среднего пальца. На пуфике мы разложили приготовленный для мамы наряд. Такой же, как на Нине, только красного цвета. Потом мы с Ниночкой накрасились, как бляди, то есть густо намазали не только глаза тушью но и губы ярко-красной помадой, наложили тоны и тени. Мне очень понравился мой вид - типичная маленькая развратная девочка-женщинка. Когда за дверью ванной зажурчала выпускаемая из ванной вода, мы уселись на разобранной и подготовленной для секса кровати.

Мама зашла в спальню в не запахнутом купальном халате - мне бросилась в глаза тонкая полоска волос на ее лобке - и ошарашено замерла в дверном проеме.

- Ох, ни хуя ж себе... - Вырвалось у нее, и она, как бы спохватившись, посмотрела на меня. Но увидев мои смеющиеся глаза, она и сама улыбнулась в ответ...

- Ах, вы ж стервы, разыграли меня! - воскликнула она деланно надув губки. А потом уже с улыбкой, - а это что, для меня? - кивнула она в сторону пуфика с бельем.

Я ждала, что Нина сейчас ответит, но та лишь улыбалась и, подмигивая, смотрела на меня. И мне пришлось самой отвечать на вопрос. Я скроила лицо поразвратнее, и как можно более блатным голоском сказала:

- Ну, ма, блядь, для кого ж еще, на хуй? Мы ж с Ниночкой, блядь, уже, в пизду, одетые!

- Ого, доча! Охуеть!!! Какая ты, блядь, пиздатая!!! И говоришь так, в пизду, сладко! Девочки, блядь! Я, блядь, потом оденусь! В пизду! Я к вам, блядь, хочу! Прямо сейчас! Я так хочу с вами ебаться!!! Возьмете меня?!

- Элечка, блядь, конечно иди к нам! - Вступила, наконец-то, Нина, - я так соскучилась за тобой, за твоей сладкой пиздой, моя дорогая... И доча твоя, я думаю, тоже... Она ж не была в твоей пизде уже больше восьми лет! ... А как твоя пизда, уже готова принять вы себя лучшую подругу и дочу? Хотя бы частично?

- О, мои сладкие, моя пизда уже истосковалась за вашими губками и язычками!

И мама села между нами. Сперва она повернулась к Нине, и они слились в долгом поцелуе. Приобняв маму, я с интересом наблюдала за тем, как их губы расплющились друг об дружку, как напряглись их подбородки под напором их нетерпеливых язычков...

Они отлепились друг от дружки с громким чмоком, и мама повернулась ко мне, взирая на меня совсем уж пьяными от похоти глазами. Ее тускло отсвечивающие, как два револьверных патрона, груди тяжело колыхались от возбужденно дыхания. Мы потянулись друг к дружке губами, и между мной и моей мамой случился первый настоящий, любовный поцелуй...

Потом наши тела, все три - два полностью сформировавшихся, хорошо сложенных женских тела и тоненькое хрупкое тело восьмилетней девочки - смешались в темпераментном, но неторопливом танце взаимных ласк и поцелуев. Меня целовали две пары жадных женских губ, и сама я без устали раздавала жаркие поцелуи направо и налево, то обхватывая губами мамин или Нинын сосок, то погружая губы в теплую ложбинку между грудями. Трепетная истома охватила меня всю, и я уже не различала извивающихся рядом женских тел, лаская их впадины и выпуклости, и ощущая на себе их дарящие наслаждение руки... Потом из этого сладкого тумана перед моими глазами выплыла и оказалась совсем рядом пышущая жаром и исходящая похотью пизда... Это не была хорошо уже знакомая мне Нинына пизда. Эта пизда была под более крутым лобком, на котором была тонкая полоска волос, а вокруг были более крутые, чем у Нины бедра. Да и сама пизда отличалась - нижние половые губки выступали над верхними в виде двух аккуратненьких лепестков, как будто бы вытянувшихся в ожидании поцелуя... Это была... мамина пизда! ... Я потянулась навстречу этим жаждущим поцелуя губкам и захватила их своими губами.

Ответом мне был протяжный мамин стон. Я стала на все лады целовать эти губки, то теребя их языком, то проникая им между ними в глубокое мамино влагалище... Мамины бедра подрагивали и дрожали... Поцелуи мои становились все жарче и жарче, и жар этот смешивался с жаром маминой пизды. Она уже не кричала или стонала, а мычала. И я поняла отчего, когда на мгновенье оторвалась от половых губок маминой пизды, чтобы вдохнуть поглубже. Совсем рядом со мной оказалась Нинына голова. Нина внимательно, с каким-то болезненным интересом следила за мной, а на лице ее застыла странная гримаска страдания и наслаждения одновременно - брови были изломлены "домиком", а над ними собрались складки кожи. Сама она лежала на маме задом на перед, широко расставив при этом ножки так, что пизда ее оказалась как раз где-то в районе маминой головы.