Цена выбора. Часть 6

Андрей, единственный из присутствующих почему-то в легких брюках и рубашке. Остальные в строгих костюмах, единственная женщина в черном полувоенном. Тета узнала Вадима и генерала. У маленького бара вездесущий Саша колдует с бутылками, Подает напитки высокая девушка в сбруе, только не кожаной, как у Светика, а сплетенной из цепей. Под цепями на теле красные полоски от плети. Жесткий холод цепочек, пересекающий красноту полосок, чувствуется даже на расстоянии и девушкой любуются. Тета вспоминает свою фотографию, сделанную Хозяином, и начинает понимать, что следы здесь не просто следы. Это знак приобщенности, эротический макияж и деталь образа одновременно.

- Господа - встает Вадим. - Я подтверждаю слова Второго. И предлагаю не вмешиваться в отношения Третьего со своей воспитанницей. Даже если нам здесь что-то и кажется заслуживающим осуждения, Третий ясно выразил свое желания простить Тету и его желание должно уважать. Принесенная может покинуть нас в любое время и направиться туда, куда считает нужным. Но я бы хотел открыть ей и другую дорогу - остаться с нами добровольно и получить на этот Круг статус спутницы. - Вадим с сомнением посмотрел на Андрея. - Если она захочет, беру ее на этот Круг в свои спутницы.

Тету обдало холодом, когда Вадим говорил о ее праве уйти. Ей показалось, что ее сейчас выставят за дверь, и снова будет некуда идти. И, когда Вадим предложил ей остаться, она не думала, подошла и опустилась на колени у его ног.

Умница - послышался ей голос Хозяина. - Иди по дороге, пока чувствуешь ее под ногами, даже если тяжело или страшно, куда-нибудь да придешь, дорога сама приведет.

- Господа - седой мужчина, высокомерное выражение, лицо одновременно отталкивающее и притягивающее, промельком то одно то другое.

- Я, конечно, считаю, что подобная агрессия против одного из нас должна караться самым жестким образом, но полагаю, что эта ситуация должна решаться только уважаемыми Первым и Вторым. Мы просто не в курсе всех деталей. И, да, признаю, что цепочка случайностей заслуживает самого глубокого признания. Так что предлагаю согласиться с предложениями наших уважаемых коллег.

- Спасибо, Четвертый. - снова Вадим. - Прошу еще учесть, что Принесенная не посвящена в детали наших встреч и не нагружать ее сегодня жесткими практиками. Пусть посмотрит, поймет.

- Конечно, господин Первый. - женщина, неопределенный возраст, светлоглазая и светловолосая, одета во что-то вроде мундира - серебряные руны, легко представляется комендантом лагеря где-нибудь в третьем рейхе. - Можно было бы и не уточнять. Никто из нас никогда и не претендовал на практики с кем-то из спутников. Мы все поздравляем вас с обретением столь неординарной спутницы. Но, простите, нельзя ли выдать ей хотя бы клубную накидку? Ее вид просто оскорбляет.

- Тета и сама чувствовала всю нелепость своего наряда, но догадалась, что теперь, после того, как она согласилась стать спутницей Первого, это уже не ее беда. Она не поняла, каким образом Вадим вызвал Светика, но та появилась буквально через секунды. Подняла Тету на ноги, всмотрелось в нее. Оказалось, что сплетение ремней сбруи Светика скрывало узкое и довольно длинное лезвие, и его вид снова обдал Тету холодом и пустотой последних минут в квартире Хозяина. Но тут все проще. Легкими взмахами Светик режет на Тете белье. Прореха, еще одна - тело обнажается все больше - дырки на бедре, колене, пальцах ног, открывается грудь. Неожиданно приходит возбуждение. Треск разрываемой ткани, легкие касания лезвия, мелькнувшее желание в глазах Светика, или все вместе. Хочется лечь и закрыть глаза, прислушиваться, как ощупывают, бьют, насилуют, чем хотят и куда хотят, ждать, когда накатит и понесет. Лезвие цепляет трусы, уходит под них. Светик прижимает металл к щелке Теты и последними рывками разрезает трусы снизу и сбоку. Теперь Тета почти полностью обнажена, остатки тряпочек на ее теле держатся на каких-то полосках. Под грудью и на бедре заметные царапины - то ли случайно, то ли специально. Все же, наверное, специально. Одна подчеркивает грудь, другая, как стрелка, направленная между ног.

И насколько нелепо и уродливо выглядела Тета в целом белье, настолько же волнующей и зовущей становится она в его лохмотьях. Прилетают из неоткуда воспоминания о никогда не случавшемся. Как держат за волосы, заламывают руки, нож у горла, грубые руки грубо рвут одежду. Ничего еще не случилось, но вот сейчас, сию секунду повалят, навалятся, вдвоем, втроем, вчетвером... Воспоминания сгущаются, как дым - явственно ощущается сладковатый запах. И хочется быть этим вторым, третьим, четвертым. Морок, морок. Просто от лохмотьев, от прорех. Не просто обнажающих, но рассказывающих, зовущих, обещающих. От этих царапин (они ерундовые, исчезнут через пару дней) напоминающих, как блестело лезвие и не было выбора.

Светик прячет лезвие в один из ремней сбруи, и его ручка снова становится просто украшением, и не догадаться. Еще какое-то время присутствующие сидят с вспыхнувшими глазами, подавшись вперед. Но взгляды гаснут, тела расслабляются - здесь умеют владеть собой.

- Мои поздравления, господин Первый - снова женщина. - Даже затрудняюсь сказать, с чем именно. Обе ваши спутницы достойны вас. Вкус и мастерство Светика достойны самого глубокого уважения, а призыв Принесенной услышали, по-моему, все до одного - она оборачивается - даже, кажется, Саша.

Ничем особо экзотическим Круг не был. Достаточно обычная клубная встреча. Ну, интересы у людей не очень обычные, а у кого они совсем уж обычные. Свои странности есть почти у каждого. Ну и здесь вот тоже. Светик чуть напряглась, узнав, что Первый взял Тету в спутницы, пусть и только на этот Круг, но только чуть. Те, кто знает, как тяжела, выжигающе тяжела ревность в таких отношениях, оценят сдержанность и бесстрашие спутницы Вадима.

Светик ведет Тету через зал.

- Ну вот. Теперь ты можешь быть с нами. Только со спутницами никаких вопросов, и сама ничего не рассказывай. Здесь не приняты разговоры о Драконах, хотя, конечно, все всё знают.

Тета хочет спросить, почему в зале по-прежнему никого нет. Но тут - бах - зажигаются светильники, и открывается часть дверей. Вот эти, в сбруях из ремней, цепочек, металлических пластин, в самых разных ошейниках - ясно - спутницы. А вот эти - в одинаковых синих юбках до колен и белых блузах, кто?

- Пленницы - отмахивается Светик. - Потом.

Тета, в обрывках белья, отличается и от тех и от других, Явно не пленница, но и на спутницу не похожа.

- Ты же с голой шеей - спохватывается Светик. - С голой шеей тут или Драконы или пленницы - не объяснять же всем... Но что же тебе надеть. Ошейник взять неоткуда, да тебе и не положен... .

Светик замирает ненадолго, убегает и возвращается с короткой никелированной цепью, непонятно откуда взявшейся. Оборачивает ее вокруг шеи Теты, запирает на маленький замочек - конец цепи с кольцом свисает на грудь. Взявшись за кольцо, при желании, очень удобно притягивать, ставить на колени, вести за собой. Облик Теты приобретает законченность. Она еще не понимает, что Светик только угадала ее образ, образ игрушки, с которой можно все, что захочется. Что, на самом деле, эти ошметки белья и цепь на шее она носила всегда. И что именно это почувствовал Хозяин, когда взял ее на воспитание и попытался выбить из нее Танькину дурацкую, навязанную жизнью, приблатненность и глупость, сделать ее настоящей. Потому, что, роль игрушки, принятая и пережитая сознательно и добровольно, уходит, сменяется другим заданием и другой ролью.

Еще Тета не понимает, и не скоро поймет, что заливший ее и Хозяина восторг их единственной ночи, сыграл с ними дурную шутку. Хозяин переоценил ее, решив, что она уже может сама решать, и она переоценила себя, решив то же самое и попытавшись наказать хозяина, сделать ему больно, отомстить, именно за его переоценку, больше ведь было не за что. И что Вадим с Андреем были правы, когда отказались ее наказывать, дав ей возможность самой выбрать себе наказание, хотя и они пока этого не знают.