Шпилли-Вилли

Домашнее животное. Часть 2

Я не знал, что сейчас делает мой похититель. Может, читает книгу. Может, смотрит телевизор. Может, смотрит на меня и любуется своей добычей. Интересно, сколько таких голых, похищенных неизвестно откуда парней прошло через его руки. Может, он даже дрочит сейчас потихоньку. Хотя зачем ему дрочить. Теперь у него есть я, его домашнее животное. Которое он может трахать когда угодно, как угодно и сколь угодно долго. В любых позах и вариантах. Но затем я услышал с кухни чавканье и лязг вилки о тарелку, и понял, что он просто-напросто ест. Интересно, смогу ли я когда-нибудь снова взять в руки вилку.

Словно прочитав мои мысли, через какое-то время он подошёл ко мне. Я услышал, как он ставит на пол что-то пластмассовое, откуда доносится резкий запах - явно запах еды, но с какой-то непонятной ноткой. Очень знакомой, впрочем.

- Это собачий корм, - развеял он мои сомнения. - Поскольку ты теперь моё животное, то будешь есть, как подобает животному.

Нет, подумал я. Только не это. Я не смогу это съесть. Ни за что, никогда.

- И если через десять минут тут останется хоть одна крошка, - добавил он, - твоя жопа сильно об этом пожалеет.

И, не дожидаясь моей реакции, он ушёл. Да и что я мог ему сделать? Любой шаг в сторону от его изуверских правил, даже любое человеческое слово из моих уст, означало лишь новую боль и новые унижения.

И я принялся есть собачий корм. Без помощи рук. Из пластмассовой миски, стоявшей на полу. Перед которой на коленях стоял я сам - голый, на цепи, лишённый не только человеческой жизни и человеческой пищи, но даже человеческого лица. И я действительно съел его за десять минут - перемазавшись и оскотинившись ещё более, но хотя бы насытившись.

Он молча унёс миску и, вернувшись, велел мне сесть. Для этого он что-то сделал с цепью, удлинив её, и я смог впервые за это время принять сидячее положение. Он поднёс к моему рту горлышко пластиковой бутылки, и я начал жадно пить оттуда - это была обычная водопроводная вода. После этого вытер мне рот и подбородок, которые оставались за пределами маски.

- А теперь десерт, - сказал он. - Поблагодари своего хозяина за вкусный обед. Открывай рот.

Я открыл рот, и в ту же секунду туда проник вялый, сморщенный член.

- Будь нежен, - по его голосу я понял, что он ухмыляется. - Оставишь на нём хоть малейшую царапинку или засос - со своим собственным распрощаешься в ту же секунду.

После порки, изнасилования и собачьего корма я уже даже не испытывал шока. Я покорно начал посасывать и перекатывать его член во рту, как конфету. Он был тёплым, ничем не пах и не был примечателен на вкус - только руки, довольно поглаживавшие мою упрятанную в кожу голову, да тяжёлое дыхание откуда-то сверху говорило о том, что в моём рту находится член мужика, который совсем недавно меня изнасиловал. Это был первый минет, который я кому-либо делал. Но не последний. О нет, совсем не последний.

Член быстро окреп и скоро уже с трудом помещался у меня во рту. Теперь уже не я сосал и лизал его, а мою голову насаживали на него резкими и сильными толчками. Время от времени член касался задней стенки горла, и я еле сдерживал рвотный рефлекс. Видимо, он уже приближался к оргазму, так как схватил мою голову и погрузил туда свой член до основания - так, что затянутым в кожу носом я упёрся в его заросший лобок. Он с силой прижимал меня к себе, и мы содрогались оба - он от того, что кончал мне в горло, я оттого, что давился его членом, выстреливавшим мне в пищевод всё новые и новые тёплые струйки.

- Почисти его, - наконец хрипло сказал он, отстраняясь и выпуская мою голову из рук. - И как следует.

Торопливо прокашлявшись, со слезящимися под маской глазами, я начал слизывать чужую сперму с чужого члена. Рот быстро наполнился вязким и терпким привкусом. Удовлетворившись моими стараниями, он наклонился и снова укоротил мою цепь, вынудив меня лечь обратно на пол. После чего снова утратил ко мне интерес, сев на диван и занявшись какими-то невидимыми мне делами под бормотание телевизора.

Я продолжал лежать во мраке, наедине со своими мыслями и привкусом чужой спермы во рту. И, конечно же, с болью - тупо ныл развороченный зад, жгло и саднило исполосованную стеком кожу. Но, несмотря на всё это, несмотря на твёрдость пола подо мной, жаркую тесноту маски на голове, вывернутые за спину и ноющие руки, я до сих пор не мог поверить, что всё это действительно происходит со мной. Меня вырвали из привычной, уютной жизни, и поместили в какое-то безумие, где я был каким-то бесправным животным. Хуже животного. Я всё ещё не мог поверить, что ни одна живая душа не знает, где я, и что никто, скорее всего, не придёт мне на помощь. При одной лишь мысли о том, что человека можно так просто украсть, - и что его, быть может, больше никогда не найдут, - мне хотелось заорать во весь голос и забиться на своей цепи, чтобы каким-то чудом выцарапаться из этих наручников, из этого ошейника, и убежать из всего этого кошмара. Но я ничего не мог. Не мог даже раскрыть рта, чтобы пожаловаться на свою судьбу. Я слишком хорошо помнил предыдущую порку. Поэтому я продолжал лежать молча, время от времени меняя позу и покорно ожидая, что ещё захочет сделать со мной мой похититель.

Вскоре возникло новое неудобство. Мне было нужно в туалет. Я даже думать не хотел, что будет, если я обмочусь под себя, но другого выхода не было. Поэтому я терпел, всё чаще перекатываясь с боку на бок и по-всякому поджимая к себе ноги. Мочевой пузырь набухал всё сильнее, и постепенно я забыл даже о боли в выпоротом и изнасилованном заду.

- Хватит ёрзать! - недовольно прикрикнул он. - Туалет будет вечером. Терпи.

Это немного утешило меня, и я постарался принять новую позу, чтобы терпеть было легче. Но тут я с ужасом ощутил, что мой член начинает вставать. Такое иногда бывает, когда сильно хочешь в туалет. Я постарался перевернуться на другой бок, где, как я думал, моему похитителю этого будет не видно. Но я опоздал. Видимо, он всё же любовался мной и моей беспомощностью.

- А ну лежать как лежишь! Ноги выпрями! - приказал он. Я подчинился, чувствуя, как член предательски набухает и становится всё крепче прямо у него на виду. - Вижу, я удачно выбрал своё животное. Вижу, тебе и самому это нравится. Нравится, когда тебя сажают на цепь и ебут во все дыры, как похотливую сучку. Что ж, могу за тебя только порадоваться. Всего этого у тебя теперь будет очень много. Вернее сказать, больше вообще ничего не будет. Теперь смысл в жизни у тебя только один - валяться в своём углу и ждать, когда мой член соскучится по твоим дыркам. Но, раз тебе самому это нравится, то ты и возражать не будешь, правда? Хотя мне, честно говоря, всё равно. Значение имеет только то, что нравится мне самому. А то, что хочется и нравится тебе, уже никого не волнует.

Такие речи разгорячили его. Последние слова он произнёс, уже сидя рядом со мной и поглаживая меня по голове. Затем его руки спустились ниже, на плечи и спину, пока не добрались наконец до ягодиц и члена. Я почувствовал, как он взял мой твёрдый член в одну руку, а второй крепко сжал яйца так, что я непроизвольно вскрикнул.

- Ты открыл рот без спроса, гнида, - спокойно сказал он. - Будешь наказан.

Я ощутил, как в мой рот снова впихивают резиновый шар. Затягивая и пристёгивая ремешки, он надёжно зафиксировал кляп на моей голове, после чего приказал:

- Становись раком.

Дрожа от предчувствия скорой боли, я поднялся, насколько позволяла цепь, и принял требуемую позу. Я клял себя последними словами, что не сдержался. Но затем на мой зад опустился первый удар стека, и с этой минуты я думал лишь о том, как удержаться на ногах и не заорать во весь голос от жуткой, невообразимой боли.

Он аккуратно отвесил мне пятьдесят ударов прямо по старым следам. Едва не теряя сознание, я уже готов был рухнуть обратно на пол, но не тут-то было. Моего ануса снова коснулся палец, перепачканный в смазке, а затем туда снова начал втискиваться безжалостный член. От чудовищного жжения в заду, от унижения и бессилия я заплакал.

На этот раз он насиловал меня долго, добрых полчаса. Через какое-то время утомившись стоять, он положил меня на пол и, придавив всем своим весом, начал долбить меня сверху. Я чувствовал на себе его тяжёлое волосатое тело, чувствовал его дыхание на своей шее, чувствовал его руки, хватавшие меня то за плечи, то за руки, то за обтянутое толстой кожей лицо. Как тряпичную куклу, он насаживал меня на свой ненасытный член, а я мог лишь безмолвно лежать и дёргаться под ним, задыхаясь и сходя с ума от боли и позора.

Наконец он кончил, в третий раз за день. Видимо, он сильно изголодался по голым парням в наручниках. Отдышавшись, он поднялся с меня и отправился в душ, а я остался лежать как лежал - раскинув ноги, с истерзанным очком, из которого, может быть, медленно вытекала сперма. У меня не было сил подняться и лечь удобнее. Да мне и не хотелось. Мне хотелось лишь одного - немедленно умереть.

Но это не входило в его планы.

Первый день в этом аду завершился для меня обещанным туалетом. Мне приказали сесть на корточки, и я почувствовал, как под меня вдвигают какую-то ёмкость. Кажется, это был обычный жестяной таз. По следующему приказу я наконец-то с наслаждением облегчил мочевой пузырь. Сходить по-большому в тот вечер я не смог - по понятным причинам. К моему удивлению, после этого он обтёр мой член влажной тряпкой, после чего снова приказал занять своё место и удалился вместе с тазом. Видимо, он не хотел, чтобы от меня пахло. Похвальная чистоплотность. Видимо, это, в свою очередь, означало, что меня будут и мыть - но каким образом, я пока что не мог себе представить.