Шпилли-Вилли

Еще та садистка

Она лежала без сознания у меня на кровати. Светлые волосы сбились, рот был приоткрыт, а дыхание - еле заметно, я даже подумала, не переборщила ли с хлороформом:

Я похитила бывшую моего парня сегодня ночью и сейчас ждала ее пробуждения. Руки ее я привязала к кованой спинке кровати, ожидая сопротивление с ее стороны.

По правде говоря, я к ней уже давно испытывала смешанные чувства: ненависть и страсть, безумное желание.

На ней были белые джинсы и голубая майка. Я сидела на кровати рядом с ней, любовалась и радовалась своей победе.

Наконец она проснулась. Как она кричала: Меня это безумно заводило. Я знала, что привязана она крепко и никуда не денется, поэтому вышла из комнаты и подождала, пока она успокоится, удовлетворив себя под замечательные звуки надрывающегося сладкого голоска.

Когда она выбилась из сил, я вернулась в комнату.

- Ну что, Юль, как себя чувствуешь? - спросила я, как ни в чем не бывало, с еле заметной издевкой.

- Отвали, тварь. Отпусти меня!

Так я заходила к ней несколько раз, пока она не смирилась с тем, что теперь она моя пленница.

- Хочешь чего-нибудь? - спросила я в очередной раз, поглаживая ее по волосам.

- Пить. - мотнула головой она.

В комнате была жара, неудивительно, что Юля хотела пить. На лице даже выступил пот, корни волос были немного мокрые.

Я нарочно была с Юлей ласкова, не ставила ей никаких условий, не унижала, выполняла все прихоти. Она даже начала немного капризничать, но я не обращала на это внимания. Пока. Я знала, что через несколько часов я смогу насладиться этим вдоволь.

Я принесла ей литровую бутылку холодного чая.

- Вот. Здесь довольно жарко, не знаю, хватит ли тебе. - усмехнулась я.

- Развяжи меня. - почти приказным тоном сказала Юлька.

- Зачем? - поддельно удивилась я, а в душе уже начинала ликовать: я привезла ее сюда не меньше шести часов назад, и неизвестно, когда Юля была в последний раз в туалете. - Я сама могу тебя напоить.

- Мне нужно. - сквозь зубы ответила девушка. Она явно стеснялась сказать прямо, что ее мочевой пузырь причиняет ей определенные неудобства.

- Нужно что? - смеялась я про себя.

- Ничего... - ответила она со злостью. Видимо, моя бедняжка решила потерпеть.

- Хорошо, тогда пей. - я села рядом с ней, кое-как усадила ее (надо заметить, что в этом положении в Юлин живот сильно упирался ремень ее обтягивающих брюк) и начала поить чаем. Я неслучайно принесла именно его: всем известно, что холодный чай имеет неплохое мочегонное свойство.

Юля попила немного. Она оторвалась от бутылки и сказала, что больше не хочет. Я была с ней не согласна?

- Выпей еще. - я обхватила ее лоб, немного задрала голову и приставила горлышко бутылки к ее губам. Ей ничего не оставалось делать, как давиться, но глотать. - Вот и умничка! - сказала я ей, ставя бутылку на место.

- Больная! Ты что творишь!

В ответ на ее крики я лишь улыбнулась и вышла из комнаты.

Я вернулась скоро, не прошло и двадцати минут. Было видно, что за время моего отсутствия Юля вся извертелась, ища удобное положение: постель была смята. Было очевидно, что она хочет в туалет.

- Развяжи меня быстро! - снова взбунтовалась моя девочка.

- Я тебя привязала совсем не для этого. - я была в чрезвычайно хорошем настроении.

- Отпусти, сволочь! - крикнула она.

Я медленно подошла к ней, села рядом и, растягивая слова, произнесла:

- Бедная девочка хочет писать? - в этот момент я положила ей руку на живот. - Тогда тебе не стоит меня злить:

Я провела рукой по Юлиному животу, задрав немного майку. Живот сильно надулся, но был еще мягким. "Ничего, - подумала я, - сейчас ты у меня попляшешь". Юля сидела, стиснув зубы, то ли от обиды, то ли от того, что сидя в таком положении было трудновато терпеть.

Я снова села рядом с ней, приобняла ее за талию, снова нащупав живот и сказала:

- Может, будем дружить? - и слегка надавила на живот. Какое же это блаженство - чувствовать, как твоя рука погружается в мягкие ткани раздутого живота и где-то там, внутри ее встречает твердый мочевой пузырь! Как упираются в него пальцы и как появляется гримаса боли на лице терпящего человека!

Юля молчала.

- Ну что ж:

Я держала ее за талию, естественно надавливая на живот, и поила ее чаем.

А потом уложила ее на спину, слушая ее ругательства в мой адрес, просьбы о прощении. Я дала ей понять, что она опоздала с этим, и теперь ей придется играть по моим правилам.

- Если ты не сможешь вытерпеть столько, сколько мне понадобится, - ты пожалеешь. - твердо сказала я.

Она лежала на кровати злая и беззащитная, с кляпом во рту, и время от времени что-то мычала или стонала. Я погладила ее по голове, потом спустилась ниже, оттянула майку: и тут мне пришла в голову замечательная идея.

Я подняла майку и закрыла ей Юлино лицо. Под майкой оказался чудесный кружевной лифчик. Сквозь него просвечивались соски, и я возбудилась еще больше. Так же медленно, но надавливая немного сильнее в районе живота, я, поглаживая ее нежную кожу, спустилась к джинсам. От увиденного меня чуть не разорвало от возбуждения: ремень сильно впивался в мочевой пузырь. Хотя Юля лежала, ее живот выпирал неимоверно. Я дотронулась до ремня и Юля издала очередной стон. Она начала вырываться, но я схватила ее за талию и прижала к кровати, после чего она сильно сжала ноги и согнула колени. Я не хотела, чтоб она так быстро описалась, поэтому помогла ей, прижав свою ладонь к ее промежности. Подождав, пока ее позыв пройдет, я вернулась к делу. Я снова положила Юлины ноги на кровать и слегка их раздвинула.

Чтобы она снова не начала вырываться, я села на ее ноги и начала медленно, растягивая свое удовольствие, расстегивать тугой ремень на моей бедняжке. Она мычала, что было сил. Я стянула с нее джинсы и стала любоваться ее стройной фигурой в полупрозрачном кружевном белье. Юля ворочалась, не могла найти себе удобного положения, к тому же майка на ее лице не могла дать ей увидеть, что я делаю. Юля могла ориентироваться только на чувства, и это меня завело еще больше. Я наклонилась над ней и двумя руками начала надавливая гладить все ее напряженное тело. Она извивалась, как извиваются только очень хотящие в туалет девушки, которые не могут пописать.

Я же изнемогала от другого желания: все, что я хотела в этот момент - стать парнем и оттрахать ее так, чтобы она тут же не выдержала. Я сняла с нее лифчик и начала мять ее грудь. Когда соски затвердели, я решила их облизнуть и немного покусать. Но не успела я насладиться ими, как Юля застонала на очень высокой ноте и снова сжала ноги в коленях. Я вовремя успела зажать ее рукой, иначе вырвался бы целый фонтан. Однако, моя рука оказалась влажная. Юля все-таки не смогла немного утерпеть, и это было поводом для наказания. Я сказала ей об этом. Юле было заметно больно. Так больно, что она, вероятно, меня уже слабо понимала. Я подержала еще немного руку у нее в промежности, чтобы из нее снова не полилось, и стянула с нее трусики. Все было гладко выбрито. Я не удержалась, чтобы поцеловать ее туда.

Но вовремя себя одернула, иначе, какое бы это было наказание? . . Веревки на руках Юли не были натянуты, поэтому мне было не сложно перевернуть ее. Я поддержала ее, чтобы ей не пришлось ложиться на живот, и поставила на колени спиной к себе. Правой рукой я придерживала ее чуть ниже груди, двумя пальцами зажав левый сосок (раз уж я узнала, что соски - ее эрогенная зона, почему бы этим было не воспользоваться?) , а левой немного погладила живот круговыми движениями, спустилась к промежности и только начала ее ласкать, как резко, совершенно неожиданно для Юли, правой рукой очень больно ударила по попе, тем временем левой зажав промежность, чтобы избежать потопа. Я знаю, что Юльке было очень больно. У нее болел от натяжения живот, сфинктеры не справлялись со своей работой, болела промежность оттого, что я очень сильно нажимала на нее, чтобы не упустить ни одной капли, а теперь она еще получила такой сильный хлопок по попе.

Кажется, она готова была заплакать. Она извивалась и тряслась от напряжения. Руками Юля теперь держалась за спинку кровати, стоя почти, что называется, "раком". Я глаз не могла отвести от ее попы. Аккуратная, аппетитная: Ударив, я нежно провела по ней вниз, а возвращаясь вверх, погладила между булочек и возбудилась так, что решила заканчивать на сегодня удовольствие, потому что не могла дождаться момента, когда уединюсь в другой комнате и смогу удовлетворить себя после увиденного. Я еще раз сильнее прежнего ударила Юлю по заднице и сказала.

- На первый раз я тебя прощаю. Сейчас я отведу тебя в туалет. Но это первый и последний раз. Если когда-нибудь ты не сможешь выдержать столько, сколько нужно, ты получишь наказание еще больнее и дольше сегодняшнего. И поверь, это будут далеко не безобидные шлепки: Ты поняла меня? - правой рукой я задрала ее голову и увидела ее испуганные глаза. Я усмехнулась и отпустила ее.

Еще немного подержав свою руку на Юлиной промежности, я поднялась с кровати, сцепила ее руки за спиной наручниками и отвязала от кровати. Пока мы шли до туалета, я придерживала ее за живот, чтобы она не могла даже подумать о том, чтобы вырваться. Она шла медленно, постанывая и приседая время от времени. По дороге я влила в нее еще немного колы, которую увидела на кухне, когда мы проходили мимо. Кляп я вытащила еще в комнате, но бедной девочке было не до разговоров: она только стонала, закусывала губу и втягивала в себя воздух. Дом, в котором я ее держала, был большой, туалет находился на втором этаже, поэтому Юле было вдвойне тяжело дотерпеть. Когда мы подошли к лестнице, Юля расширила глаза и, казалось, чуть не заплакала от боли. Она прошептала: "Пожалуйста" , видимо, она и не подозревала, что дом двухэтажный. А мне было только в радость.

- Может, ты хочешь пописать прямо здесь? - спросила я ее, одновременно надавливая на живот и промежность. Представляю, как ей было больно в тот момент. Она чуть ли не согнулась пополам.

Я не дала ей опомниться и не ослабляя рук, начала целовать ее в шею, нашептывая на ухо: "Ну что же ты, милая, давай, писай, я помогу тебе. Я устрою тебе такое наказание, что ты будешь умолять меня остановиться, но я буду издеваться и издеваться над тобой. Писай, девочка" - и еще сильнее нажала на живот. Юля взвыла и попросила меня прекратить. Надо заметить, вежливо попросила, и я над ней сжалилась. Еще она попросила не убирать руку с промежности, иначе она тут же описается. Я "предложила" ей подождать немного пока все уляжется. Юля переминалась с ноги на ногу, я гладила ей живот. От каждого прикосновения ей было адски больно, но я не останавливалась. То, что я веду ее в туалет, надо было еще заслужить. Я потихоньку, незаметно для Юли (ей было не до этого) отпустила промежность и поднялась рукой к соску и стала его ласкать. Живот я еще наглаживала, Юля не могла занять спокойное положение. Некоторое время спустя мы стали спускаться.

Для Юли это было сложно, но мы все-таки дошли до туалета. Она стояла передо мной совершенно голая, с раздутым животом (она теперь выглядела как беременная, что меня несомненно возбуждало) и переминалась с ноги на ногу. Я посадила ее на унитаз, но ничего не произошло. Юлечка не могла пописать. Я не могла упустить момента полюбоваться еще на эту милую девушку, которая никак не могла прекратить свои мучения. Я резко подняла ее с унитаза и приказала стоять одну минуту, не переминаясь, чтобы заслужить поход в туалет. Ее лицо надо было видеть. Я не забуду никогда ее выражение лица, Эта боль, это унижение: Потрясающе. Я засекла время и стала ждать. Юля пыталась стоять неподвижно, сжимала руками попу, но все время сжимала ноги и немного приседала. Это уже был подвиг для нее, не знаю, как она тогда терпела.

Но я еще та садистка. Я потихоньку расставила ее ноги, присела и стала языком исследовать ее половые губы, клитор. Моя сладкая пленница стонала от возбуждения и боли, я рукой гладила ее живот. Как она выдержала - не знаю. Только прошло около двух минут, когда я опомнилась. Я все-таки посадила ее, тихо плачущую милую девочку, на унитаз и убрала с лица волосы. Я гладила все ее тело, пока она не заплакала в голос. Ей было ужасно больно, и стало еще больнее оттого, что тело ее напрягалось от плача, но опорожнить пузырь она не могла. Я поцеловала ее в губы, она мне ответила (а что оставалось в ее положении) . Насладившись ее ротиком, я достала бутылочку колы, которую прихватила с кухни и напоила Юлю. Она плакала так, что мне стало ее по-настоящему жалко. Подняла ее с унитаза. С моей помощью она залезла в ванну, я подняла одну ее ногу на край и включила воду.

Юля писала долго, тонкой-тонкой струей, а я поддерживала ее и тихонько нажимала на живот. Когда она закончила, я ополоснула ее водой, попутно удовлетворив, ласково проводя пальцами по ее промежности и лаская клитор. Когда я закончила, Юля сидела в ванне, раздвинув ноги, руки ее все так же были сцеплены за спиной наручниками. Она сидела, облокотившись спиной на ванну. И обе мы были по-своему счастливы в тот момент: