Шпилли-Вилли

Официантки. Часть 5

Всю ночь я летала, держась за руки с Сашей. Мы взмывали прямо с тротуара, плавно набирали высоту, и это было, как на самолёте: акации и виноградники уменьшались в размерах, становились, как трава. Мы рвали с веток огромные душистые абрикосы, залетали на крыши и влетали на чердаки. На каждом чердаке я меняла платье, в зависимости от цвета антаблемента: за синим фронтоном я была в фиалковом платье, за зелёным - в бирюзовом, за суриковым - в розовом. В Саше ощущались сила и покой, он, как стриж, летал вокруг меня, нежные прикосновения его я чувствовала то и дело с разных сторон. Можно записываться в отряд космонавтов, подумала я и проснулась от приближающихся шагов в коридоре. Мы лежали с Сашей под одним одеялом, и это был не сон! Я мгновенно вылетела из кровати, перенеслась через комнату и нырнула под одеяло на противоположной стороне, зажмурившись. Сейчас же в дверь вошла Оля. - Я же сказала: Женя налево, Саша направо, - произнесла она, как будто простилась с нами минуту назад. - Девочки, просыпаемся! Мы пошли умываться. Вот этот день я запомнила очень ярко, сейчас, Мария Валентиновна, объясню, почему. Во-первых, я, оставшись в спальне с моим Сашей наедине на несколько минут, подошла к нему, прижалась и поцеловала его; а он меня полапал немножко. Во-вторых, я всё утро после завтрака работала официанткой! Мне очень понравилось выполнять заказы посетителей. Как будто я исполняла их желания. И они были очень рады; так мне показалось. В их глазах даже читалось удивление, они словно не рассчитывали на такое дружелюбие. Я летала между столиками и кухней, совсем забыв про краткость моего облачения. Оля разлучила меня с Сашей, послав его в чулан перебирать картофель. Я мечтала, как встречусь с ним на обеде, и буду только его, и за столом передам ему корзинку с хлебом; он только начнёт шарить глазами в поисках хлеба, а я тут как тут! И тут-то я и споткнулась. Всё разбила, всё. Что было на подносе, всё грянулось оземь. Это случилось в печально знакомом мне коридоре, так что я, собрав черепки от тарелок, ждала мою неотвратимую Олю. Помедлив, я покорно направилась в чулан сама. Совсем не такой представляла я встречу с моим парнем. Сейчас он увидит меня и сразу же узнает, что я бью посуду взаправду, а не для выяснения отношений. Станет ли Оля меня наказывать в его присутствии, размышляла я. В чулане никого не было. Мне стало очень больно, причём я вдруг осознала, что эту боль я ощущаю уже некоторое время. Саша! Где он? Я выскочила в коридор; мои мысли путались, я не могла составить себе никакого плана действий. Девочка пробегала с подносом, я на автопилоте спросила её: - Где Саша? Возвращаясь ныне к этому вопросу, я удивляюсь: ну откуда бы девочке знать, что за Саша, и кто я такая, и где он может быть. - Сашу дядя Джон увёл в спортзал. У меня реально болело сердце, я не могла тогда даже внятно сформулировать себе, что это я "беспокоюсь о Саше". Мне хотелось оказаться с ним рядом, вот что! Всё остальное не имело никакого значения. Я вышла через запасной выход, около кухни, в сад. Он ослепил меня своей красотой и ароматом, но это было несущественно; мне требовались красота и аромат моего парня. Я пробралась узкой аллеей, отводя от лица тисовые ветки, к бассейну и свернула к гардеробу, за которым, как я предполагала, размещался спортзал. Так и есть: пройдя мимо шкафов раздевалки, я вступила в пустой спортивный зал с раскрашенным деревянным полом. В углу была дверь, как я понимаю, нечто вроде тренерской. Я обошла стопку матов и рванула дверь на себя. Саша был привязан скакалками к чёрному кожаному коню, а дядя Джон был без трусов. Он смазывал свою маленькую письку прозрачным гелем из флакона, который он встряхивал и рассматривал на свет. Уважаемая Мария Валентиновна! Отдаю себе отчёт, что надоела Вам уже со своими цитатами из речей мальчиков. Всё-таки позвольте мне в завершающей части сочинения привести ещё одну, Сашину: "Женька, ты такая вбежала в тренерскую и с порога ударила по мячу; забила Джону гол. Отбила педерасту хуй." Неужели события развернулись столь стремительно? Мне казалось, что я вначале осмотрелась в помещении, затем, поразмыслив немного, составила план действий. Дело в том, что я ненавижу баскетбол; вздорное изобретение люмпенов; к тому же у меня все пальцы выбиты этим жёстким глупым мячом, которым нас заставляет играть на физкультуре наш физрук Роман Борисович. Поэтому оранжево-целлюлитный мяч у входа в тренерскую как нельзя лучше подходил для выплёскивания моих эмоций: дядя Джон собирался сделать с Сашей то, что Саша сделал со мной! Я была поражена. Как можно сравнивать Джона и Сашу! Саша - мой любимый, а Джон? Как он посмел сравниться с Сашей? С чего он взял, что Саше нужно то же, что и мне? Я пнула мяч что есть силы. Хотела ногой по полу топнуть, но ударила по мячу. Мяч почему-то полетел дяде Джону в пах, гулко и противно зазвенел, как он обычно это делает, отбивая мне суставы на пальцах, и почему-то стремительно отскочил в мою сторону. Я едва успела присесть, как мяч пронёсся надо мной, через открытую дверь, и - по утверждениям Саши - попал прямёхонько в корзину. Стук-стук-стук. Вообще я особенно никогда не блистала у Романа Борисовича, так что это для меня, можно сказать, достижение. От значка ГТО к олимпийской медали. Дядя Джон уже сидел на корточках, округлив глаза, часто дыша. Его очки на носу были неуместны. Я стала отвязывать Сашу. Это были прямо какие-то морские узлы. В это время в тренерскую вбежала Оля и залепила мне долгожданную пощёчину. Вот уж Оля-то точно мгновенно сориентировалась в ситуации. Одним глазом я начала рассматривать искры, потекли слёзы, я закрыла его ладонью, а вторым глазом я следила за схваткой Оли и Саши. Спешившись, Саша совершенно хладнокровно, как мне показалось, наносил Оле удары кулаками. Несмотря на то, что он был младше и ниже ростом, он загнал её в угол и последним ударом в лицо заставил сесть подле завывавшего Джона. Я уже не успевала следить за своими чувствами: кого мне более жаль, а кого менее. Саша о чём-то негромко беседовал с обоими. - Вам что же, ничего не сказали? - доносилось до меня из угла. - Вас не приглашали на ночной совет дружины заднефланговых? "Не приглашали" , подумала я, "да я бы ещё и не пошла; дура я, что ли; ночью спать надо, а не шляться по советам." Мне вдруг захотелось спать, я начала зевать. Возможно, по этой причине дальнейшие события я помню, как во сне. Дядя Джон, вновь прилично одетый и осмотрительно-вежливый, вновь сопроводил нас, широко расставляя ноги при ходьбе, до гардероба, где в шкафчиках висела наша одежда, с которой начались наши сказочные приключения. Для меня-то уж точно сказочные. Я с сожалением переоделась, Саша с деланным равнодушием. Обедали мы уже в лагере, Саша в столовой степенно рассказывал своим друзьям о кроликах и о том, как фазан клюнул меня в глаз. Я дождалась-таки его ищущего взгляда и небрежно передала ему хлеб. Он сдержанно поблагодарил и продолжил свою речь; но я заметила, что он был рад; он улыбнулся! Он сохранил тайну. Я планировала послесловие к моему рассказу, перебирая черновики, наброски и дневники на своём столе, но звонкая капель за окном вмешалась в мои планы, позвала на улицу. Я понимаю всецело, Мария Валентиновна, что звонок для учителя, но разрешите мне всё же дописать до точки и поскорее сбежать на перемену; перемену мыслей и поступков, составов и мозгов, и сердечных помышлений и намерений, а также всяческих оценок.