Шпилли-Вилли

Валюша

И вот Оно опять. Зудит, заставляет злиться, будоражит. Тупое безинтеллектуальное вожделение. Невозможно думать и чего-то желать, т.е. делать можно и нужно, но понятно что. Сейчас все равно кого. Лишь бы удовлетворить похоть. Хорошо лежать на диване и рассуждать о том, какие бабы гадины и насколько это глупо общаться с ними, когда совсем не хочется и желания притуплены. Когда же нападает этот зуд между ногами делать уже нечего, кроме того чтобы удовлетворить это как можно скорее. Я вспоминаю о Вале, Валюше, как я ее звал раньше когда мы встречались. Сейчас мы тоже иногда встречаемся, но тогда мне казалось что это было Чувство. Чувство с большой буквы Ч, этим Ч оно и было. Мы виноваты оба, сейчас я это понимаю, но тогда. Тогда мне казалось что она меня убила. Теперь смешно думать, что женщина старше меня лет на десять с тяжелым жизненным опытом (а у кого он легкий) могла относиться ко мне романтично, как я к ней. Но какая тогда была романтика? Она любилась с другими мужчинами и сообщала с каким-то удивительным спокойствием мне. Ей была интересна моя реакция, но я был спокоен, внешне. Внутри все переворачивалось и перекручивалось, мне казалось что меня стошнит если я прикоснусь к ней, поцелую ее, буду ласкать между ног. Но приходило вожделение и становилось все равно. Она была маленькой худенькой женщиной с мальчишеской стрижкой и с мальчишескими же ягодицами. Единственное желание которое она могла вселить было желание накормить ее и согреть. Но так было до поры до времени пока мы, перепившись, не переспали друг с другом. Не смотря на то что я был пьян, я помню все. Ее закатившиеся от удовольствия глаза, отвратительный запах ее вожделения, ее стоны. Она была ебливая, кончала даже от прикосновения к пизде, такое невозможно забыть и от этого нельзя отказаться. Но я чувствовал и ее ненависть к себе, ненависть к человеку который может доставить такое удовольствие неподвластное рассудку, к мужчине. Я это чувствовал и в постели, и в жизни. Это было войной, где лично я охотно сдавался в плен и подвергался наказаниям, а она была quot;сама по себеquot; и никак иначе. Дело в том что она отдавалась вся целиком, что нормальная женщина никогда не делает, а так как она была и нормальной женщиной в квадрате, то эта ее постельная искренность ее бесила и она всячески отыгрывалась потом. Но нас тянуло друг к другу, как притягивает два атомных ядра в молекуле, до какого-то предела после которого они начинают отталкиваться. Так было с нами, мы становились близки, а потом причиняя боль друг другу мы отдалялись, только лишь для того чтобы приблизиться вновь. Это была патология и ненормальность, но можно ли говорить о нормальности и непатологичности в нашем безумном мире, жить нормально - вот это самая настоящая патология. Так и сейчас я ее безумно захотел. Я позвонил Валюше и сказал, что хочу ее увидеть, она с присущим ей юмором поинтересовалась зачем. Я сказал, что я хочу увидеть ее глаза и накормить пирожными. Она не любит пирожные и я знаю об этом и она знает, что я знаю, но я все равно каждый раз с настырной тупостью предлагаю это. Мы договорились встретиться в клубе с сомнительной репутацией, здесь встречаются люди всех ориентаций и партийностей чтобы в конечном итоге поебаться, и все их разговоры об искусстве, собственной альтернативности и необычности являются лишь обыкновенной ширмой для ебли. Все это прекрасно знали и, все равно, пытались обманываться. Мы танцевали тесно прижавшись друг к другу, она чувствовала мое возбуждение, но и она дышала совсем не ровно. quot;Ты знаешьquot;-сказал я,- quot;я написал романтическое стихотворение, посвятил тебеquot;. Она промолчала, даже не заинтересовалась. quot;Сердце бьется - бабу хотцаquot;, продекламировал я. Она фыркнула и сказала, что это отвратительно. Музыка, пьяный угар, и время, самое дорогое и самое дешевое, что у нас есть проносилось с огромной скоростью. С трудом передвигаясь мы забрались в мужской сортир, публика там была настолько под кайфом что никто не обратил на нас внимания, да и обычное это дело там, удивляться нечего. В пустой кабине, над неспущенным унитазом, я задрал ей юбку, она вскочила на меня, и я вошел в ее привычно призывную пизду, которая была как всегда влажна. Презерватив мы в спешке не одели, поэтому нужно было контролировать себя, наши красные потные перекошенные лица, с ненавидящими глазами, блуждающие руки, эти судорожные рывки, боль - все было как обычно, время от времени ее ноги тесно обнимали меня и я на мгновения останавливался и целовал ее в липкий рот, принимал в себя ее язык. И все продолжалось снова, наконец я вырвал хуй из нее и бешено кончил в унитаз, прямо на продукт чей-то бессмысленной жизнедеятельности, по сути я делал тоже самое, и даже хуже. Может быть сейчас в унитаз спущен будущий гений, композитор или художник и в этом виновата она, только она. Салфеток не было, я протер ее пизду своим чистым носовым платком, протер елдак, положил платок в карман и вышел, она сказала, что задержится пописать. Ее не было довольно долго, я вернулся в туалет и увидел, что дюжий хлопец трахает ее на глазах у изумленной, улюлюкающей и подбадривающей публики, про себя я отметил, что хер у него совсем маленький. Я вышел из туалета, прошел мимо экстазирующей толпы и вышел на улицу под дождь. Теперь, наверное, не скоро увижусь с Валюшей. Внутри появилось привычное отвращение к ней.